Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, - Страница 39

Теоретически-то и канувшее во тьму прошлое, и хрупкое настоящее, и феерические сны, и утробные страхи, и обаятельная улыбка моего двойника, и знакомое имя на глянцевой книжной обложке, и все прочие тайны – не стоили розового ее ноготка. Так лопотал мой падкий на романтику разум, но, откровенно говоря, персона загадочной незнакомки, Дамы Иксов и Игреков, вызывала у меня скорее любопытство, чем смятение чувств. Ничего похожего на любовное томление я не испытывал. Память – необходимое и достаточное условие тоски, а у меня не сохранилось ни единого мало-мальски стоящего воспоминания. Почему? Бог весть.

И в то же время я откуда-то знал, что без нее мне не обойтись, что сам по себе я – лишний, необязательный фрагмент в картине мира и в любой момент могу оказаться в мусорной корзине – за ненадобностью. Это была дурацкая, иррациональная уверенность, скорее инстинкт, чем плод размышлений. Знает ведь откуда-то перелетная птица, что должна каждую осень фигачить с севера на юг, за несколько тысяч километров от родного гнезда; ей, возможно, совершенно не хочется совершать тяжкий этот марш-бросок, но птица снимается с места и летит, потому что иначе – погибель.

– Ну, вот и ладненько, – сказал я себе. – Делай что хочешь, душа моя, хоть на юг лети, хоть в космос отправляйся, если припечет. Только на месте не сиди. Тебе это, кажется, не на пользу.

– Медитируешь? – наконец интересуется Веня, утомленный моей утренней молчаливостью.

– Да нет, просто размышляю. О том, как жить дальше… и ближе. О том, как жить сверху, снизу, справа, слева, впереди и сзади. И, конечно, о том, как жить прямо здесь, – для наглядности похлопываю себя по ребрам.

– Ну-ну, – кивает он, не то удивленно, не то одобрительно.

43. Онары

Леса были им по колено, они вырывали дубы с корнями…

После завтрака Веня деловито испарился, так и не поинтересовавшись, с какой стати я спал, сидя в освещенной гостиной. И про книжку ничего не спросил. Он думает, у нас впереди куча времени, а потому не спешит. Я же знаю, что период нашей совместной жизни и странной, но целительной для меня дружбы может завершиться в любое мгновение: по меньшей мере один из нас – исчезающая величина. Знаю – и тоже не спешу. Когда времени совсем не осталось, торопиться бессмысленно. Уже бессмысленно.

Примерно час я слонялся по дому, силясь подготовиться к беседе с сотрудниками питерского издательства. Сочинял сценарий, старался предусмотреть неожиданности.

Я не сомневался, что нужный телефон без труда разузнаю в местной справочной: все же не секретный институт какой-нибудь. Но, вопреки здравому смыслу, тут-то меня и поджидал облом. Нет, – говорят, – в нашем городе такого издательства. Изумляюсь: как это нет?! Книжка с выходными данными есть, адрес даже имеется, а издательства нет?

В общем, выяснилось, что справочная служба города Ленинбурга располагает лишь устаревшей информацией времен чуть ли не взятия Зимнего дворца. А телефоны организаций, возникших в последние годы, известны лишь узкому кругу посвященных и примазавшихся. Бардак!

Следующим шагом был, разумеется, звонок Вене. Опять облом. Когда мой друг завязал с книжным бизнесом, этого издательства еще в помине не было.

– Они же плодятся и дохнут как мухи, – объяснил он. – Кроме нескольких китов, которым уже ничего не страшно, но киты-то как раз наши, московские… Ты на «Олимпийский», что ли, съезди. Там знающие люди табунами ходят.

– Что за «Олимпийский»?

– Ну да, ты же не помнишь ни фига… Книжный рынок в здании спортивного комплекса «Олимпийский», возле станции метро «Проспект Мира».

– А это где? Рядом с твоим домом?

– Не совсем. Привыкай к мысли, что в Москве вообще мало что бывает рядом с домом, в том числе и с моим. Купишь карту, разберешься, не маленький… Кстати, лучше, если ты попадешь туда до двух. Позже не имеет смысла.

По счастию, я азартен. Трудности стимулируют мою умственную деятельность и ускоряют обмен веществ в организме. Десяти минут хватило, чтобы принять душ, одеться, рассовать по карманам кожаного жилета деньги, документы и прочие полезные мелочи, запереть массивную металлическую дверь и выйти на улицу. Спустя еще пять минут я обнаружил киоск, торгующий газетами, журналами и – ура мне! – атласами. На всякий случай я приобрел не только карту Москвы, но и атлас автомобильных дорог России. Немного подумал и прибавил к своим покупкам карту Европы. Поскольку карты иных вселенных в продажу не поступали, можно было считать мою подготовку к предстоящим путешествиям завершенной.

До проспекта Мира я доехал без приключений; там, правда, немного покружил в поисках нужного разворота, благополучно застрял в каком-то тупике, метрах в пятистах от искомого сооружения, смирился с судьбой, втиснулся между устрашающим грузовиком и желтым «фольксвагеном»-жуком, предусмотрительно переписал на бумажку наименование улицы, пожелал себе удачной охоты и отправился дальше пешком.

В «Олимпийском» все пошло как по маслу. Обаяв нескольких книготорговцев и купив десяток ненужных глянцевых книг, я стал счастливым обладателем целого списка телефонных номеров искомого издательства. Три питерских, один московский – торгового представительства. Чего ж мне еще?

44. Опс

Окружавшая ее культ таинственность вызывала представление об Опс как о богине, покровительнице Рима, имя которой было табуировано.

Я вернулся домой и перво-наперво сварил кофе в самой большой, полулитровой джезве – пригодится! Проанализировав причины внезапной душевной смуты, я обнаружил, что не слишком люблю говорить по телефону с незнакомыми людьми. А кофе, напротив, люблю. Всякий кнут должен уравновешиваться пряником – примерно так я представляю себе идеальную формулу самодисциплины.