Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, - Страница 47


К оглавлению

47

Номер четыре. Невысокий худощавый мужчина с аккуратной, коротко подстриженной бородкой. С виду – типичный кандидат каких-нибудь гуманитарных наук. Невзирая на летнюю жару, он кутался в длинное зимнее пальто с каракулевым воротником. Из-под пальто, впрочем, выглядывали босые ступни. Время от времени он с удовольствием шевелил пальцами ног, по-обезьяньи длинными и подвижными.

Номером пятым значилось существо неопределенного пола. Не то худощавая девочка, не то красивый мальчик. Крупные, но тонкие черты лица, волосы, собранные в хвост, джинсовая куртка и светлые льняные брюки, длинные узкие кисти рук могли принадлежать кому угодно. Прекрасный андрогин не принимал участия в разговоре. Отстраненно улыбался и покачивал головой в такт одному лишь ему слышной музыке, обитавшей, вероятно, в серебристых наушниках карманного плеера. Но и тут не обошлось без странностей. В руках у этого совершенного создания природы был небольшой кокосовый орех. Время от времени создание с громким треском откусывало от него кусочек вместе с твердой мохнатой скорлупой.

Тем не менее компания в саду мне скорее понравилась. Эти люди производили впечатление актеров, собравшихся на второе, или, скажем, третье чтение пьесы о сумасшедшем доме: уже начали понемногу осваиваться с новыми ролями, даже костюмы примерили, но до полного слияния с образом требовалось еще много времени и усилий.

– О! – торжественно сказала блондинка, поднимая указательный палец. И уставилась на меня: – У нас гость! – Баян в ее руках тут же пронзительно замяукал некое подобие туша.

– Только сиди, где сидишь, – поспешно предупредила старушка. – Целиком в сад не вылезай пока: заблудишься. Мы и сами здесь заблудились когда-то, было дело…

– Вас можно поздравить, – улыбнулся мне лысый «спецназовец». – Вы прекрасно освоились в доме, если смогли обнаружить наше убежище.

Вопреки моим ожиданиям у него оказался тихий бархатный баритон, а интонации напоминали учительские. К тому же он единственный из всей компании обращался ко мне на «вы» и церемонно раздвигал уголки губ, сопровождая всякую фразу вежливой, ни к чему не обязывающей улыбкой.

– Как настроение? – добродушно поинтересовался дядечка в зимнем пальто.

– Да ты на нас погляди, сразу поймешь, какое у него настроение! – расхохоталась блондинка. – У меня теперь есть баян, видишь? А Триша как одета – хоть сейчас под венец! А ты сам – босяк. Умора! – Она повернулась ко мне и заговорщически подмигнула: – Думаешь, мы и правда такие придурки? Не-е-етушки! Это ты нас так разукрасил. Настоящий художник, что с тебя взять!

– Не смущайтесь, – сочувственно сказал мне «спецназовец». Он явно взялся меня опекать. – Просто наш внешний вид и правда отчасти зависит от наблюдателя. Вы увидели нас симпатичными, но довольно нелепыми людьми. Это значит, что в настоящее время вы испытываете некоторый душевный разлад, но природное легкомыслие и привычка видеть вещи в комическом свете помогают вам держаться на плаву. Это неплохо для начала. Очень неплохо.

– И как тебе нравится быть живым? – вдруг спросил андрогин, не оборачиваясь ко мне и не снимая наушники. Очевидно, вопрос был риторическим. Ответа от меня никто не ждал. Но я все же ответил: надо же с чего-то начинать разговор.

– Мне очень нравится быть живым, – говорю. – Думаю, в ближайшие годы это станет моим основным занятием. Очень уж увлекательно.

Я-то хотел вложить в свое заявление максимальную дозу сарказма, но оно прозвучало на удивление серьезно. Этакая декларация о намерениях. Внимайте и трепещите.

П

52. Паук

«Я был хитер, я придумал хитрость».


К моему удивлению, незнакомцы не подняли меня на смех, а серьезно покивали и уставились на меня с удвоенным любопытством. Только андрогин равнодушно хрупнул ореховой скорлупой в наступившей тишине.

– Это хорошо, что тебе нравится, – наконец сказала блондинка. – Другой на твоем месте взвыл бы, небось: из хрустального-то поднебесья – да в земную, как говорится, юдоль. А ты молодец. Не ноешь.

И я чувствую, что у меня начинает сладко дрожать и таять сердце. Не от похвалы ее, конечно. От внезапно обретенной смутной надежды.

– Так оно было, – спрашиваю, – это «поднебесье»?

– А как ты думал? – строго смотрит на меня «доцент» в пальто.

Отвечаю честно, как на исповеди:

– Думал, что мне приснился странный сон. Настолько правдоподобный, что пробудившись, я забыл жизнь, которая была до этого сна. Впрочем, сон тоже забыл – отчасти. Осталось несколько прелестных, бессвязных обрывков. Примерно так как-то я себе все объяснял.

– Ты не так уж много забыл, – качает головой старушка в мотоциклетных очках. – Так, несколько лиц и имен, десяток-другой эпизодов да пару ключевых фрагментов финального диалога. Впрочем, тебе и забывать-то было почти нечего… Но это не значит, что тебе нечего вспоминать. Теперь только этим и будешь заниматься: таскать чужие воспоминания из соседского сада. Тебе понравится.

– Чужие – чьи? – Я действительно ничего не понимаю.

– Того хитреца, который всучил тебе свою человеческую судьбу.

– А есть где-то такой хитрец? – изумляюсь.

– Есть, конечно. Иногда ты видишь его в зеркале. То есть не всякое отражение – портрет твоего хитроумного двойника, но иногда он все же выглядывает. Любопытно ему, знаешь ли. Впрочем, всякому на его месте было бы любопытно…

– Стоп. – Я невольно прикрываю руками лицо, словно бы защититься стараюсь от избыточной информации. – Я ничего не понимаю. У вас тут не заседание клуба любителей Кэрролла случайно? Имейте в виду: Алиса из меня фиговая. Маленькие девочки обычно сообразительнее и храбрее, чем взрослые дядьки…

47