Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, - Страница 84


К оглавлению

84

119. Хёгни

…смеется, когда у него вырезают сердце.


Смеюсь, качаю головой.

– Разве бывают «честные слова»? Разве что честные ощущения. Твоей руки мне вполне достаточно.

Она довольна.

– Ну если так, покорми меня. Будем считать, что я – тамагочи… Видел когда-нибудь такую игрушку?

Пожимаю плечами. Видел ли я игрушку – ну и вопрос! Словно позади у нас – максимум неделя разлуки, а впереди – бесконечно долгое лето и множество других лет, так что можно транжирить эту вечность, предусмотрительно нарезанную на тонкие ломтики дней… Но ведь это не так. Или?..

– Я не знаю, – беззаботно отвечает Маша. – Скорее всего, у нас и правда впереди вечность: у каждого своя. Но в некоторых точках наши вечности пересекаются. И это лучше, чем ничего.

Молодой человек в фирменной майке ресторана и ярком, стилизованном под индейскую вышивку переднике, надетом поверх белоснежных штанов, наконец оказывается поблизости, на расстоянии сдержанного жеста. Мне удается его подозвать. Заказываю бурритас с черепашьим мясом для Маши. Сам я вряд ли смогу что-то проглотить. Горло мое раскурочено истошным криком, который, по счастию, не способно уловить ни одно человеческое ухо. Разве что Машино. Возможно, она даже знает, от счастья я ору или от боли. Потому что сам я уже не могу разобраться в собственных чувствах.

– Ты напрасно перегибаешь палку, – мягко говорит она. – Не нужно усердствовать: ни в радости, ни в муке. И в прочих вещах чрезмерное усердие вредит. Сегодня ты имел возможность в этом убедиться. Не мешай тому, что происходит, – только и всего… Не спеши, ладно?

– Постараюсь.

– Стараться как раз не надо бы. Просто не спеши. Расслабься. Тебя не наградят за заслуги и не накажут за ошибки. Потому что ни награждать, ни наказывать некому. Мы слишком одиноки, чтобы иметь начальников и надзирателей.

Вопросительно поднимаю брови. Неужто и правда настолько одиноки? Никаких «начальников» – это уже ни в какие ворота! Я так не привык. Должен ведь, должен быть кто-нибудь «самый главный», директор Вселенной, президент Кали-Юги, фюрер моей кармы. Или и правда обойдемся?..

Маша серьезна. Укоризненно качает головой, хмурит брови, словно великодушно решила компенсировать мне отсутствие отцов и командиров. А что, она может! Мало никому не покажется…

– Поверь, наше поведение никого не интересует, успехи не завораживают, а неудачи не раздражают. Ну разве что ближайших соратников. Но это, как ты понимаешь, сугубо коллегиальное сочувствие, а не «высочайшее внимание»… Если и есть где-нибудь ангел, записывающий наши деяния в тетрадку, скорее всего, он просто учится в первом классе какой-нибудь небесной гимназии и ведет дневник наблюдений за живой природой… У вас в школе, на уроках природоведения были такие штуки?

– «Дневник наблюдений»? Да, конечно. Таблички, которые требовалось заполнять метеорологическими данными: температура воздуха, облачность, осадки. А еще там следовало рисовать звериные следы и фиксировать даты птичьих перелетов… Помню, на одной из страничек было задание: начертить свой путь от дома до школы. Я полдня пыхтел. Разбил страничку на четыре части и нарисовал четыре разных маршрута. Учительница поначалу решила, что я не понял задания. Знаешь, у нее, наверное, в голове не укладывалось, что существует почти бесконечное множество способов добраться из пункта «А» в пункт «Б». Но потом она доперла. Поставила мне пятерку и стала ходить домой через парк, обозначенный на моей схеме мелкими зелеными какашками…

– Очень типичная история про тебя, – оживляется Маша. – Даже учительнице, взрослой тетке, мозги вправил, заставил ее скакать по газонам, ломая каблуки… Всегда бы так!

– За это и выпьем, – кривляюсь, подражая лепетанию в жопу пьяного человека.

Мы смеемся и поднимаем бокалы.

120. Химера

Чудовище, рожденное Эхидной и Тифоном.


В Машином стакане томатный сок, в моем – минеральная вода. Что с того? Нас пьянит тайный, почти невыразимый смысл так толком и не произнесенного тоста. Того гляди, пустимся в пляс, стулья станем ломать или песню матерную заорем фальшивым дуэтом. С нас станется.

Ничего такого мы, понятно, не делаем. Не куражимся, не дурачимся, не глумимся над заведенным укладом тутошнего бытия. Сидим смирно, смотрим друг на друга, держимся крепко за руки и ржем, как расхрабрившиеся после первого в жизни алкогольного коктейля подростки.

Бардак воцаряется почти помимо нашей воли.

Посетители ресторана вдруг начинают воплощать в жизнь тайные наши желания. За дальним столиком яростно и почти неразборчиво орут «Семь-сорок»; вусмерть пьяная дама с тонким лицом ботичеллиевской Весны пытается приплясывать на неверных, негнущихся ногах. Молодой человек в сером однобортном костюме колесом пересекает зал, метким ударом ноги открывает дверь туалета и скрывается в этом тайном убежище, так и не потрудившись вернуть свое гибкое тело в обычное положение. Нетрезвые угрюмцы по соседству с нами прекратили наконец обсуждать душераздирающие аспекты орального секса. Один из них поспешно сползает на пол и начинает страстно вылизывать тупоносый английский ботинок своего приятеля. Тот сладко, утробно стонет, словно бы совокупляясь с невидимым суккубом. Глаза закатились, на устах – улыбка Джоконды. Что за черт?! У меня волосы дыбом, а прочим – до задницы. Словно бы до того дошло самоуглубление наших случайных соратников по поглощению мексиканской пищи, что никто не видит друг друга, и только мы с Машей по-прежнему способны любоваться всей совокупностью разрозненных эпизодов.

84