Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, - Страница 26

– Жаль, – улыбаюсь, – что я ни фига про тебя не помню. Хорошие, наверное, воспоминания.

– А то! – ухмыляется.

Я ему верю.

26. Ненкатакоа

В мифологии чибча-муисков бог ритуальных попоек и хмельного напитка чичи. <…> Помогал <…> тем, что устраивал перемежавшиеся с физической работой попойки.

– А теперь рассказывай, – говорю. – Ты давно меня знаешь? И, думаю, неплохо. Как я жил-то? Чем занимался? Адреса, пароли, явки и прочее дерьмо.

– Будут тебе пароли, будут и явки, да и дерьма не пожалею. Но сначала выпьем, – ответствует Веня. – Надо же мне в себя прийти после твоего официального заявления… Ужас в том, что я уже привык жить с мыслью, что от тебя можно ожидать чего угодно. Поэтому – почти верю.

– Вот как?

Надо бы принять это к сведению. Со мною он имел дело или с моим двойником, но репутация у меня, кажется, та еще…

Бутылка тем временем пуста уже наполовину. Мне стало полегче. Уже почти все равно, какая именно у меня была биография. Сейчас все неплохо – вот и ладно. Что будет потом, никому на фиг не ведомо, а что было… Что было, это мне сейчас Веня расскажет.

– Мы с тобой встретились летом девяносто второго года, – неспешно начинает он. – Мы с моей подружкой Раисой тогда занимались книжным бизнесом, и ты познакомился с нею на улице, возле одного из наших лотков. Райка ругалась с продавцом, а ты, если верить ее рассказу, подошел, чтобы погадать на книгах. Заодно и ей погадал. И продавцу. Выяснил, что он у нас ворует. Раиса была просто счастлива: она его давно подозревала, да все никак за руку поймать не могла…

– Вот оно как, – изумляюсь. – Значит, я у нас маг и ворожей, ага. Хорошо хоть не народный целитель.

– И целитель тоже, – серьезно говорит Веня. – Иногда, под настроение. Только не перебивай, ладно? Я и так чувствую себя идиотом, когда рассказываю тебе про тебя.

– Извини. Налей мне еще, и я заткнусь.

– Слово скаута?

– Честное пионерское.

Через час мы отправляемся к ближайшему киоску за добавкой. Возвращаемся. Лыко, как ни странно, все еще вяжется – со страшной, между прочим, силой. Веня рассказывает. Я слушаю. Его истории не пробуждают во мне ни единого живого воспоминания, но мне интересно. Чрезвычайно интересно. Начинаю понимать, что предстоящее существование будет непростым, но чертовски увлекательным. И на том спасибо!

27. Нирвана

По теории буддизма, о нирване нельзя сказать ничего определенного, кроме того, что это состояние свободы, покоя и блаженства (хотя все эти слова неадекватны для описания нирваны).

На исходе второй бутылки мы мирно засыпаем. Веня – на моем диване, я – на ковре. Мне, к слову сказать, ничего не снится, и это – лучшее, на что я смел рассчитывать.

28. Норны

Норны определяют судьбы людей, вырезывая руны. <…> При рождении героя прядут нить его судьбы, предсказывая славное будущее.

Пробуждение приносит похмелье Вениамину, мне же – лишь очередное напоминание о вагоне и маленькой тележке свалившихся на меня проблем, душевную смуту на фоне абсолютного физического благополучия. Мы завистливо косимся друг на друга: чужой жребий всегда кажется слаще.

Варю кофе. Веня разбавляет свою порцию жалкими остатками вчерашней аквавиты. Ну и правильно. Вместо двух прямоходящих приматов, обремененных печалями, у нас в наличии снова всего один. В точности как вчера, в самом начале нашего микрозагула.

– У тебя есть хоть какие-то планы? – спрашивает Веня. – Я, как ты понимаешь, имею в виду не метафизическую, а сугубо практическую сторону дела.

– Даже не знаю. Понятно, что нужно попробовать пожить дальше. Осторожно, как младенцы ходить учатся… Для начала хорошо бы сменить квартиру. Неуютно мне здесь. Пока ты рядом, еще ничего, но одному тут сидеть не хочется. Может быть, не в квартире дело? Просто мне сейчас в одиночестве лучше не оставаться?

– Очень может быть, что лучше не. Квартиру найти – дело не такое уж хитрое. Хочешь, поживи пока у меня.

– Я тебе мешать буду. Тебе свою жизнь проживать надо, а тут я под ногами путаюсь…

– Ну уж – под ногами! Ты, ясен хрен, не помнишь, но у меня четыре комнаты. Одна – на отшибе, на другом конце коридора. Можешь там поболтаться пока. Если хочешь, конечно. А потом найдешь новое жилье… да и крыша к тому времени, может, на место встанет, – без особой уверенности добавляет он.

Насчет крыши я и сам не питаю иллюзий. Другое дело, что я, наверное, быстро привыкну. Я довольно быстро ко всему привыкаю и приспосабливаюсь. Живучий, змей. Повезло.

– Спасибо, – улыбаюсь. – Постараюсь быть не слишком докучливым жильцом. Играть на дутаре после полуночи не стану, котят помойных коллекционировать не начну, нетрезвых женщин старше шестидесяти водить не буду…

– Вот! – Веня многозначительно поднимает палец. – Старше шестидесяти не води, это важно. Только младше. В любых количествах.

– Кстати. Ты мне вчера так и не рассказал: девушки-то у меня были? – спрашиваю осторожно. – Или хотя бы одна девушка? Неужели монахом жил?

– Ну, пожалуй, не монахом. Но ничего заслуживающего внимания не припоминаю. По крайней мере, ничего продолжительного… Вот когда ты только-только появился в поле моего зрения, в девяносто втором, летом, тогда у тебя, кажется, случился некий выдающийся роман. Но в ту пору мы были едва знакомы, поэтому я не в курсе. Знаю только, что ты казался мне очень счастливым и очень невыспавшимся… Раиса говорила, что время от времени на склад звонила женщина с красивым хриплым голосом. Спрашивала тебя. Пару раз Райка видела во дворе некое умопомрачительное, по ее словам, белокурое привидение и подозревала, что это – твоя гостья. Потом, осенью, ты стал выглядеть более отдохнувшим и менее счастливым. Впрочем, не могу сказать, что ты походил на страдальца… Примерно тогда, перед Новым годом, мы с тобой и подружились. Затеяли аферу с твоими фотографиями, выдумали их мертвого автора – ну, все это я тебе уже рассказывал вчера. Надеюсь, ты хоть что-то запомнил. Ибо исполнять эту песнь о Гильгамеше по второму разу – нема дурных.